Конечно, сильно хотелось заорать: будешь мне одну шаурму с пловом ежедневно подавать! — но уж больно повар-то был хорош. Смирив свой буйный нрав, вытащил из-за ворота православный серебряный крестик, сунул ему под нос.

— Видал? Скажешь это нехристи носят? Враз башку за такой злой навет сверну!

— Что-ты, что-ты хозяин, это я так, шуткую, не со зла…

— Я сейчас затеваюсь церковь новую за свой и народный счет строить. А благословение на это мне протоиерей Николай, настоятель Софийского собора сегодня дал. Думаешь такое дело поручили бы не православному прихожанину, а отдали бы не знамо кому?

— Прости, с дури сболтнул!

— А в свинине червей всяких полно, прямо в мясе. Для людей-то варить будешь долго, изведешь уж как-нибудь, а собаку можем не уберечь. Хочешь Марфе свинину дать, от наших кушаний отложи, не жалей, у меня на нее денег хватит. И вот еще что, — собаке обязательно сырое мясцо надо давать и это ни в коем случае не свинина должна быть!

— А народ против выдачи собаке сырого мяса. Говорят, зверюга страшенная вырастет!

— А они кого вырастить хотят? Добренького песика, который только на прохожих из-за хозяйского забора лаять горазд? Мне нужен волкодав, чтобы меня вместе с лошадьми на прогулке от людей и волков караулил, а ночью дом, хозяев, конюшню и прочее имущество от татей берег. А для этого зверь должен вырасти строгий и грозный. Просто дворовые ублюдки, которые только гавканьем берут, мне не нужны.

— А кто из простых людей собак держит, так те толкуют, что им и вареное-то мясо вовсе можно не давать, щенки и без того быстро растут.

— На их мелких и малонужных шавках это может и не особо почувствоваться. А нашей красавице, только перестань сырое мясо давать, враз перемены почуешь: спина провиснет, лапы искривятся, шерсть клочками пойдет, а самое главное — боевой дух и бесстрашие могут уйти. Встретит такая собака, пустой кашей с хозяйскими объедками и обгрызенными уже до нее костями выкормленная, волка, который кроме мяса и не жрал в своей лесной жизни ничего, она что, с ним на равных биться будет? Завоет от ужаса, да убежит. Где уж тут хозяина да лошадей защищать? Уносить надо ноги поскорее!

Наконец появилась наша изгородь.

Да, переезд сродни пожару, как народ говорит. Везде приходишь к пустому месту и обживаешься заново. Федор вник в наличие дров, льда в погребе, кадушек и бочек для засолки и маринования грибов и поздних огурцов, квашения капусты.

Поленница во дворе высилась возле навеса кирпичников — глиняный камень они обжигали сутками, периодически меняясь у печей. Лед повар знал, где сторговать. Телегу Иван купит сегодня же и загрузит ее тарой для посола и прочих изысков. Я довел до сведения личного кулинара, что чечевицу и дорогой здесь рис терпеть не могу, рассказал, что именно люблю и уважаю. В общем, разговоры о кухонном хозяйстве велись до самого дома.

Здесь быстренько перетаскали все покупки в кухню, и Федор взялся растапливать печку для приготовления обеда, а заодно и ужина. Возиться с готовкой, как он хотел — два раза, я не позволил, — у человека семья: жена, двое детей, его мать, проживающая у сына, так как своя изба у старушки сгорела. Отец давно умер. Тащить всех на своем горбу было тяжеловато, но деваться было некуда — помощи ждать неоткуда.

Отсыпал Федору аванс и премию — порадовать родных людей. Все сомнения по поводу моей платежеспособности рассеялись — на болтунов, которые похвальбой только и сильны, я не был похож. Те наобещают золотые горы, а как платить, так и на попятную. Да тут, понимаешь, обстоятельства…

У меня принцип другой: лишнего не обещать, пообещал — сделай, хоть кровь из носа! За свои слова надо отвечать. Не дал слова — крепись, а дал — держись!

Неожиданно метнулась к забору и грозно залаяла Марфа. Вроде, никого не жду… Оказывается, объявилась первая ласточка из пятирублевых пациенток.

Провел ее в сарай, который в шутку звал регистратурой, усадил на лавку, быстро поглядел. Болезнь обычная, легко вылечу и ведунскими приемами, без привлечения силы, полученной от волхва. Объявил, что лечить берусь.

Бабенка тут же вынула деньги и сообщила, что она от Сысоя, старшины рынка Торговой стороны. Мысленно зачислил на счет купчины первый полтинник. Взялся за лечебный процесс. Пока излечивал, собака опять подала голос.

Вышла на шум Забава и затеяла с кем-то беседу возле калитки. Оказывается, пришли еще две женщины в погоне за дешевкой, и тоже от старшины. Другие каналы рекламы пока не срабатывали.

Через час сидело уже одиннадцать больных. Десять из них от Сысоя. Вначале работал в тишине, но тут освоившееся бабы взялись галдеть из-за очередности. Каждая пыталась доказать, что она самая больная в мире, и поэтому имеет право пройти первой, вперед других ожидающих с явно здоровыми рожами. Те, конечно, спуска не давали. Шум нарастал.

В конце концов мне это надоело, и я рявкнул:

— Тихо! Еще кто чего скажет, вышибу всех к чертовой матери! Невелики с вас деньги, чтобы это терпеть. Мне проще одного боярина вылечить, чем весь этот базар переслушивать.

Вылечил еще двоих. Пришла супруга и позвала обедать.

Сели насладиться изысканной работой кулинара Федора. По ошибке он по общепитовской сноровке сготовил лишнего, и теперь, ожидая привычной по прежней работе реакции злобного хозяина, понуро бормотал:

— Да я отработаю… Нечаянно ошибся, больше не буду…

Мой отзыв его приятно удивил.

— Молодец! А я и забыл, что кирпичников тоже надо покормить.

Небо и земля в сравнении с харчевней! Да еще и платить будут втрое больше! Это тоже немаловажно для мужчины, который в одиночку тянет семью.

Поэтому он начал горячиться:

— Сейчас за ними сбегаю! Всех позову!

— Они с тобой не пойдут, строгая дисциплина. Поем, сам схожу. Да и мне надобно спокойно поесть, без лишнего галдежа. Вот ты посиди с нами, уважь. Поговорим, поедим, не отказывай.

Такой непривычной уважительности от владельца, Федор никак не ожидал! В своей нелегкой жизни он видел только неутомимое хамство, которое приходилось терпеть за гроши. Поели вкуснейшей еды, обсудили наши пристрастия к еде.

Я ужасно люблю яичницу с колбасой или соленым салом на завтрак, Забава уважает блины со сметаной. Оба обожали сыр с маслом. Обсуждали, как надо заваривать невиданный в этих краях чай, случайно купленный мною на рынке. К концу трапезы выяснили, что у нас сегодня на ужин, что давать Марфе, и я сказал:

— Ну, что же, ты славно отработал свой первый день у нас. Теперь можешь идти домой, отдыхать.

— Да вроде рано ж еще!

— Рано не поздно, завтра успеешь все переделать. А сейчас пора пообщаться с семьей, поделать там, чего надо.

А у приличного мужика заделье в своей избе всегда сыщется. Это лентяем и алкоголикам на все наплевать, а приличный человек всегда при деле.

Повар убежал порадовать жену известием о новом месте службы, а я пошел звать поесть бывших скоморохов. Егора и Павла пока оставили следить за печами, остальные дружно пошли отобедать. Супруга осталась с ними, а я продолжил лечебный процесс.

Перевел дальнейший прием в дом. Марфу спрятал в будке, заложив проем парой досок, проймы под которые уже было приготовлены плотниками заранее.

Одну пациентку повел в дом, быстро вылечил. Сходу завел и принял следующую. Так все и шло до вечера.

Устал, как собака!

Решил больше десяти человек по льготным ценам за день не принимать. Слишком выматываюсь. Вдруг в ночь придется ехать лечить бояр, а я такой усталый. Могу и обмишуриться.

А дурная слава мне абсолютно не нужна. Завоевать ее легко, а избавиться очень трудно. Овчинка не стоит выделки. С этими мыслями и ушел в царство Морфея. Видел непонятные сны о будущем путешествии.

Глава 3

Утром подался на Торговую сторону. Узнал у Фрола, как торгуется досками. Все было хорошо.

Забежал к старшине торга Сысою, отсыпал ему за рекламу. Вчера две трети пришедших на лечение бабешек были от него. Купец был очень доволен. Выдал мне заказ на пение и рассказывание анекдотов на сегодняшний вечер. На этом и расстались.